(Некоторые размышления по прочтении справочника «Чувашская мифология»)

В библиотеках появился составленный сотрудниками Чувашского госинститута гуманитарных наук долгожданный труд «Чувашская мифология: этнографический справочник» (Чебоксары, Чуваш. кн. изд-во, 2018. 591 с.) с «более двухсот семидесяти базовых понятий, библиографией, приложениями с текстами на чувашском и русском языках».

Издание открывается «Словом об этнографическом справочнике» руководителя проекта, заместителя директора института Геннадия Николаева, снабжен «Введением», очерками «История изучения чувашской мифологии» (Георгия Матвеева и Вячеслава Ендерова), «Религиозно-мифологическая картина мира» (Георгия Матвеева), «Боги, божества и духи» (Димитрия Егорова), «Мифологические сюжеты в памятниках устного народного творчества» (Вячеслава Ендерова).

За словарными статьями и библиографией в приложении даются на чувашском и русском языках тексты мифологических рассказов о мире и его обитателях, о богах и героях, моления и молитвы, наговоры, легенды, заговоры, заклинания.

Похвально, что после долгих мытарств лед в институте тронулся. Жестокая травля философской памяти народа сменилась нормальным отношением к многовековому наследию нации. Незатухающей раной в душе осталась безобразная травля в институте рукописей книги «Пилсемпе кӗлӗсем» (2005), «Словаря чувашских религиозно-мифологических терминов» (2008) и теперь отрадно видеть в числе сторонников мифологии некоторых «шултра ученых» — недавних адептов нахального «безбожия».

Статьи «Чувашской мифологии» повествуют о богах-демиургах, божествах, полубожествах, о добрых и злых духах и демонических персонажах, фольклорно-сказочных образах, эпических героях, календарных и семейных праздниках и событиях. В ней много сведений также о мифолого-религиозных объектах — священных деревьях и целебных растениях, животных и живности, сакральных местах природы, ритуальных атрибутах, молельных обрядах, духовно-философских понятиях и представлениях народа.

Но хорошая книга «Чувашская мифология», призванная дать полную и систематизированную картину чувашского мифотворчества, с задачей академического справочника все-таки не справилась.

Она у меня оставила двоякое чувство. Внимательно перелистав книгу, не нашел в ней многих ключевых статей, нет цельной картины развития мышления этноса в разные периоды своей истории. В статьях немало водянисто-компилятивного, поверхностного, даже искаженного. Зная это, руководитель книги делает реверанс в «Слове»: «Дело здесь не в уровне квалификации привлеченных к работе над исследовательским проектом авторов. Все обстоит куда сложнее. Дошедшие до нас памятники устного народного творчества являют собой лишь небольшие осколки знаний о древнем мифологическом сознании». Надо признаться, что дело и в мастерстве исследователей. Наш фольклорный архив — на зависть многим соседним народам — неимоверно богат. Тем, что в нем имеется, институт до сих пор полностью не пользуется. Сколько нетронутых томов, которые ждут исследователя? Много. Их не коснулись и на этот раз. Соседние народы почти все свои архивы перенесли в компьютер и издали академические труды «Удмуртская мифология» (В.Е.Владыкин, 2004), «Словарь марийской мифологии» (К.И.Ситников, т.1, 2006), «Марийская мифология» (Л.С.Тойдыбекова, 2007), «Башкирский мифологический словарь» (Е.С.Ефимова, 2010), «Словарь башкирской мифологии» (Ф.Г.Хисамитдинова, 2011) и др. Есть с чем сравнивать, и можно гордиться своим наследием. Удачный опыт компаративистики уже показан. В диссертации Василисы Ивановой «Теонимы в чувашском и марийском языках» (2011) в сравнении рассмотрены более 600 названий богов по словарям ХVIII-ХIХ вв. В списке литературы справочника эта работа упоминается, но в статьях ее результаты не видны. Рассуждения о богах и духах все еще остаются на уровне студенческих дипломных работ и интернетных статей, скажем, таких как Семена Кули «Народная религия чувашей» (2010). Тут в сравнениях необходимо обратить внимание на перевертыш. Особенностью чувашской терминологии является антонимное изменение значений некоторых названий: чувашское слово намус — позор, татарское — честь... Если в финно-угорских верованиях мать (ава) олицетворят небо, в чувашском небо — мужское (аҫа), женское (ама) — земля...

Трудов духовных служителей мучавуров, эптеров, ламшаров, мамале, религиозных мыслителей и философов чувашское религиоведение под рукой не имеет, ибо «чувашскую книгу корова съела». Это не пустое слово, оставленное нам пращурами. В год красной коровы губительная война уничтожила всю материальную и духовную культуру наших предков. Два раза этнос терял свою книгу — у гор Алтая и на берегах Волги. Даже слово «карт» вовсе затерялось, хотя «карчӑк» сохранилось. Теперь предводителей обрядов называют русским словом «старик», а не карт, как у марийцев. Но в памяти хранятся выражения «кинӗ картмасть», «хисеплӗ карту вӑл».

Горьким напоминанием остались отрывки записей Ишакского ламшара Хеохвана. Ими составители справочника не пользовались, потому что к внукам погибшего на войне хранителя учения они не обращались. Сторонились они знающих мифологический мир и встречавшихся с живыми носителями мифических легенд религиоведов Алексея Трофимова, Антона Салмина, Екатерины Ягафовой, мучавуров Микихвера, Ежендея, Чентая...

Тем не менее, совершен большой рывок в познании духовного наследия народа, подготовлена основа для создания чувашского мифолого-религиозного словаря. Основательный «Чувашский мифологический словарь» (еще лучше — «Энциклопедия чувашской традиционной культуры») просто необходим. Он поможет осветить многие спорные вопросы истории этноса и проследить дальние пути-дороги наших предков.

Не сомневаюсь, «Чувашский мифологический словарь» когда-нибудь состоится. Для словаря прежде всего нужно составить как можно полный словник. Пока в справочнике отсутствует не менее половины терминов и нет их классификации. Так и кажется, что урок Месароша прошел впустую. Все-таки вначале разобраться надо, что относится к 9 разрядам добрых сил и к 3 разрядам злых божеств и духов. Они и другие атрибуты мифологии более или менее четко обозначены в архивных материалах и в учебнике «Чӑваш сӑмахлӑхӗ» (кн.1, 1993). Желательно иметь названия в русском произношении и в сравнении с мифологией народов мира, поскольку материал сам толкает на это: алпастӑ — албасты; аҫтаха — ажьдага...

Если внимательно ознакомиться с мифологическими текстами, там можно легко найти собственные имена Всевышнего, его матери и отца, имена всех семи богов первого ранга с их родителями и детьми, всех предстоящих перед ними сил высокого разряда. В ряду собственных имен меня смущало обозначение «Хӗрлӗ Ҫыр» (красный берег), которое никак не соответствовало именам Ашапатман, Кепе, Пихампар или Хӑрпан, Сехмет, Сӳкене. Оказалось, «Хӗрлӗ Ҫыр» — это замена табуированного имени бога земли, покровителя землепашца Акар (См. Пилсем, № 355, № 364 и др.), что созвучно египетскому богу Агарь — рабыне Сарры, наложнице Авраама.

За богами и божествами идет ряд добрых духов. Ырӑсем — добрые духи, заодно с ними и героические предки. Особенно почитаемые, таким образом, некоторые богатыри причислены к ырӑсем: Малим хуса, Сурӑм, Чемен, Тукай, Сарри и др. В каждом разряде числилось по 9 духов, в итоге чуваши поклонялись 81 доброму духу. В том числе не упоминаемым в справочнике Путама — добрый дух домашней живности, Арават — покровитель работы, Апшу — прародитель и дух-хранитель водных богатств, Вирата— дух лесов и чащоб, и целому ряду персонифицированных известных духов.

Герои мифологические и реальные должны отражаться в словаре неотлагательно. Их немало: Ахплат, Атил, Асан, Вырхи, Вӑйтимар, Ишпулат, Костюн, Меттей. Места поклонения привязаны к народным героям и памятным местам: Ильтерекре выртан, Тилечерте выртан, Пулмантӑшра выртан, Вылӑра выртан, Чикетура выртан... Значит, вначале надо раскрыть значение слова «выртан», а потом объяснять знаковые для нашего племени места, зафиксированные в народной словесности.

Целый сонм служителей божеств (сыхчи, тытан, ҫӳррен, пӳрен, кӗтнеҫҫи, упраҫҫи), сакральные деревья (юман атте, ҫуратан хурӑн), ритуальные предметы (чартал, вӗтӳ, каптал) и многое другое непременно должны иметь место в словаре. Обряды и ритуалы в чувашском календаре неисчислимы. Их много и подробно описывали почти все прикоснувшиеся к чувашскому миру путешественники и исследователи. Остается только привести их в стройную систему и выявить первозданную суть. Многое уже забывается: кил ларни, хун чӳкӗ, атӑрай ҫӗклени.

Толкование ученых зачастую проходит на уровне народной этимологии или в бездумном повторении прежних ошибочных определений. К примеру, всем известный персонаж «арҫури» (русск. леший, тат. шурале, мар. таргылтыш и т.д.) совершенно ошибочно преподносится как «половина мужчины» или «детеныш человека».

Такая же ситуация с татарским «шурале». Одни ученые считают, что слово «шурале» тюркского происхождения, другие называют финноугорским субстратом в тюркских языках. Некоторые полагают, что албасты, убыр, ийэ и другие названия в чувашском переняты с татарского. Это суждение в корне неверно. Многие термины, наоборот, перешли в другие языки из чувашского. Татарский «шӳрелӗ» имеет общее с чувашским дотюркское образование. Словом «шӳрель» тюрколог Н.И.Ашмарин обозначил мелкого духа, а «шӳреллӗ» — божество (Словарь, ХУП, 263), а «арҫури» отметил как «душа человека»: ар+сюри, где «сюр» — душа. То же самое в якутском языке: сюр — душа. В справочнике все еще повторяется просторечное толкование: сурхури (сарӑк ырри, а не «овечья нога»), атан яшки (атан — поминальное место в открытой местности, а не «петушиный суп»), когда для этих и других терминов есть неопровержимые научные разъяснения.

Собственно мусульманская мифология в корне отличается от чувашской. То, что преподносится под тюркским знаменателем у казанских татар, полностью совпадает с чувашским, марийским, удмуртским: албасты, бичура, пери, убыр, шайтан, шурале, ия (ой иясе, су иясе, йорт иясе). Видно, что эти мифические образы в татарскую, отчасти в башкирскую культуру («ярымтык»/лесовик) пришли с мусульманизированными чувашами. В марийской мифологии таргылтыш, мордовской вирь-аву и удмуртской нюлэсмут, как в чувашской арҫури, означают души покойников, проклятых людьми или умерших нечестивой смертью.

Не менее широкий фронт для размышлений открывает богатая армия злых божеств и духов. Хаярсем — тьма, но каждый — к месту. Посмотрите чувашские калмаки (речения при воде, огне, дереве, береге) — в них каждый дух имеет свое предназначение. Прямо-таки экологическое наставление агроному! Например, вупкӑн — мифопатоним, злейший дух, из-за него животных пропускали через земляные ворота и обрабатывали дымом, соляными водами, минералами. Представлять чувашские мифы никчемными и глупыми затеями — самому оказаться глупым. В народе ничего не делалось без цели и пользы.

Идет сплошная путаница в определении роли духов. Например, «вутӑш/вудыш» и «путӑш/пудыш». «Пудыш» — от слова «пут, путас» (тонуть) — водяной, русалка. Вутӑш от слова «вут» (огонь, пламя) и никак не может служить обозначением духа воды. Ошибка пошла от не владевшего чувашской речью В.К.Магницкого, обозначившего водяного духа как «вудыш». В словаре Ашмарина (Словарь, V, с. 285 ): «Дух огня; однажды, по рассказу чувашина, он летел как бы в виде горящей головни, от которой сыпались искры. Ильминский считал это слово сложным: вут+йыш, т.е. дух огня».

Дух вудыша присутствует и в других этнорелигиях. В марийской религии вудыш воспринимается как дух-хозяин земной растительности, леса, родника, реки, как бывший верховный бог, ниспровергнутый верховным богом в рядового духа. «Тул водыж (дух огня) служит посредником между божествами и людьми, среди других водышей тул водыш — дух огня — считался одним из самых сильных духов».

В Словаре мифологии, конечно, подробнее будет сказано о служителях культа, об обычаях, ритуалах, молениях, праздниках, об утвари, костюмах, священных яствах. Жертвенная пища подробно изучена Антоном Салминым, и она в словаре будет интересной: только при проведении праздника «Кивӗ тырра ҫӗнетни» (обновление хлеба) готовили пӑтӑ, йӑва, ҫӳхӳ, хӑпарту, юсман, пашалу, икерчӗ... И на каждом мероприятии — свое мешехе (сценарий), свои яства... С кашей проводили десятки обрядов — авӑн пӑттти, картиш пӑтти, ҫурт-йӗр пӑтти, килйыш пӑтти, хӗрт-сурт пӑтти, путама пӑтти, ача пӑтти, ятлӑ пӑтӑ, не меньше применения у нимер (пюре): шыв нимӗрӗ, ийе нимӗрӗ, вут нимӗрӗ, йӗрӗх нимӗрӗ, папак чӑкӑчӗ, туй шерпечӗ... На праздниках в «Чемень карти» ныне выставляют 12-15 сортов домашнего пива от поминального безалкогольного максӑма до свадебного сногсшибательного кӑрчама.

Словом, в чувашской мифологии хранится огромное богатство народной мудрости. Сундук впервые демократично приоткрыт для исследования, и есть надежда, что вскоре его содержание будет освоено полностью.

Ҫапла пултӑр!