Электронлă вулавăш

В славном городе Москве каменной,

В переулочке Второмаринском

Проживает он штатным дворником

В детском доме-то четырнадцатом.

В голодовочку, в революцию

Поступает он в это милое

Учреждение. Нашептанием

Прислужением завам домом-хоз

Благоденствует дворник Вася тот.

Все продукты он на себе таскал:

Кофе, сахар, чай, масло, какао.

По порядочку заведенному

От сараев он все ключи себе

Под подушечку кладет на ночь сам.

Со ключами-то все покойнее —

Как хозяином заведения.

Дьячков Вася сам себя чувствует.

Всех работниц он из-за этого

Может Вася так больше подчинить.

Из Рязанской, слышь, он губернии

Из села-то, вишь, Киселевски быть.

Время старое, где работал он,

Знает Вася сам да и темный лес.

Он усы крутит длиннорыжие,

Языком вертит перед завами.

Им поклонится по-монашески —

Сколько Вася-то нелюбимых им

Выгнал правдою и неправдою,

Клеветой своей лиц технических.

Что дружит-то он, неизвестно как,

Малалла

Вспоминаешь ли — в большом городе

Обучались мы в одном вузе-то,

Был профессор там черноглазенький,

На носу носил очки светлые.

Как бывалоче, семинарии

Проводили мы очень милые.

Держал ручки он по карманчикам.

Так вопросики задаваючи,

Подходил-то он весьма ласково:

— Как вы смотрите, что вы скажете

По возникшему по вопросику.

Часто страху-то задавал же он,

Деканатом раз напугал он нас.

Педагогику наизнаночку

Не найдешь теперь в школе трудовой.

А кирпичики — некаленые,

А студентики — немудреные.

Посвящается поэту Я.Е. Курмышскому

Одинокий ты, поэт

В мире грязной суеты

Зависть, злоба, клевета

Лишь забавы для тебя...

Сваты, кумы, тетушки

За правдивый твой язык

Злобно смотрят на тебя.

Униженных и сирых

Утешаешь словом ты...

К полной жизни, счастливой

Громогласно всех зовешь.

Низость, подлость и обман

Обличаешь ты всегда...

Властелину никогда

Венки лести не плетешь;

Звону злата, серебра

Твоей гордой головой

Ты поклоны не кладешь...