Николай Иванович Ильминский (1822-1991) сӑнӗ.

Кам ӑсталани паллӑ мар.

Кто он такой, Николай Иванович Ильминский (1822-1991)?

Взгляды Н.И. Ильминского получили поддержку в Министерстве народного просвещения и были узаконены в правилах «О мерах к образованию населяющих Россию инородцев» от 26 марта 1870 года. Суть этого документа заключалась в том, что он разрешал использовать "инородческие языки" в начальных школах. Действовал вплоть до 1917 года. Однако, тот, который хочет с ним познакомиться, сталкивается с трудностями. Текст его трудно найти как в Интернете, так и в бумажном виде.

Мы, нынешние чуваши, являемся потомками тех, кто пребывал , протирал штаны в таких школах по системе Ильминского. От них, кто там учился в царские времена, от наших предков, сохранились стишки вот такого рода (школьный фольклор):

Аз, буки — арманта,

Веди, глаголь — вӑрманта,

Рцыпала — титлӑ,

Иван пуҫӗ — пыйтлӑ...

Аз-букине пӗлетне,

Пӗр чӗл ҫӑкӑр ҫиетне?

Если бы ограничивались одним чувашским алфавитом, эти и другие подобные строки не родились бы на свет.

В народе, в царские времена, школы нередко неласково называли вилӗм ҫурчӗ (дом смерти). Так как, с крестьянской точки зрения, всё это считалось пустой тратой времени. Школьники, на их взгляд, приучались плохим манерам, меньше уважали старших. Наверное, нельзя сказать, что подобное отношение преобладало, но из песни слова не выкинешь.

У многих отвращение к школе было настолько сильным, что готовы были, чтобы "защитить" своего ребёнка от неё, на многое. Например, откупиться взяткой от начальников. Такой эпизод был и в биографии самого И.Я.Яковлева. Случаи бывали и позже, — с другими людьми.

Однако вернёмся к документу.

Тот, который слышал о нём, об этом документе, может подумать:"Ура! Как хорошо! Есть законное разрешение! Теперь-то могли вдоволь развивать свой язык! Живи и радуйся! Купайся в море родного языка!"

Однако на деле всё обстояло совсем иначе. Несмотря на наличие этого документа, образованию на "инородческих" языках и вообще самим языкам, мягко говоря, всячески вставлялись палки в колеса. Дело шло со страшным скрежетом. Всесторонне мешали, а то и вообще игнорировали всё нерусское. С этим приходилось бороться. Кстати говоря, именно в этом заключался смысл деятельности и Ивана Яковлевича Яковлева (1848-1930). Читайте его опубликованные письма.

Вот сегодня мы читаем следующее:

оценивая значение системы Ильминского и использования в начальных классах только родного языка, то надо исходить из принципа историзма, т.е. оценивать ее контексте реалий 60-70–х годов XIX века. Это сейчас в XXI веке проблема с изучением родного языка, а тогда ее просто не было. В XIX веке такой подход сильно ограничивал миропознание чувашского ребенка.

Ничего не скажешь, сильно ошарашивает. Эта штука посильнее, чем Фауст Гёте!

Давайте по порядку.

— Использование системы Ильминского не означало уж совсем игнорирования русского языка. Нетрудно об этом догадаться, даже не имея на руках текста "Правил" 1870 года. Вот 4 года день ото дня ходят крестьянские дети в школу и всё там у них на исключительно на чувашском? Совершенно очевидно, это не так!

— Система Ильминского действовала не только в 60-х, 70-х годах XIX века, а вплоть до 1917 года.

— Автор цитаты полагает, что проблем с изучением родного языка в те баснословные года вообще не было. Зачем вставлена эта сентенция сюда — совсем не понятно. Что он имеет в виду? Хочет сказать, что дома можно было изучать, в кругу своей семьи? Но и нынешние "доброхоты" нам то же самое твердят постоянно и исступленно: мол, кто же мешает, изучайте на здоровье! А что, ведь и вправду так. Вроде не поставлены тайные, секретные "жучки" в наших домах и квартирах для проверки, на каком языке разговаривают там люди. Только от такой "правды" никому не легче.

— Что касается "миропознания", то что следовало хотеть от него, чувашского ребёнка, после окончания школы? Ведь подавляющее большинство из них так и оставалось крестьянами. Продолжали пахать землю, загребать навоз во хлеве. Женились, выходили замуж, растили детей. Лишь единицы выбирали иную стезю. И это — нормально. Не всем же становиться дьяками!

Так что, у него, у нашего автора, получается, как бы он не изворачивался, как бы он это не пытался скрыть за словесами, одно: чувашский язык в школе — это плохо.

Вроде выступает человек против будто бы излишней религиозности, а на самом деле ему присутствие чувашского языка покоя не даёт!

родной язык в начальной школе – это ласковый (отеческий) подкуп чтобы охристианизировать мозги чувашских детей, дать им православный взгляд на мир, понять «ничтожность» своей прежней культуры.

Если исходить из этих слов, то получается, чувашский язык "повинен" ещё и в том, помимо всего прочего, что он помог приобщиться к христианству (читай: к русскому православию). Непонятно также, для чего сказано следующее:

В итоге самые рьяные священники и администраторы, на корню уничтожавшие чувашскую культуру, это не русские, а свои же чуваши.

Что это значит?

Что должен подумать человек, прочитав сие? Чуваши — плохие, а русские — хорошие? В последнем я нисколько не сомневаюсь, однако возникают другие вопросы. Допустим, кто-то поверит в то, что чуваши — плохие. Тогда что же получается?

Чуваши против чувашского языка? Пчёлы против мёда?

Однако даже самые плохие пчёлы не могут выступать против мёда.

Так что не следует тут таким образом противопоставлять русских и чувашей.

Что касается самого Сергея Щербакова (его статью сейчас разбираем), то его истинное отношение ко всему чувашскому, к чувашскому языку хорошо видно также из его следующих слов:

русский до сих пор остается сопутствующим языком, способствующим контакту с миром (мультикультурализм), а родной – контакту с богами, предками и прочими идеями, т.е. контакту с собой (бегство и замыкание а своей скорлупе).

Надо отдать должное: высший пилотаж! Вроде русский язык называется здесь всего лишь "сопутствующим", но он (Сергей Щербаков) фактически гонит нас всех со своим нашим родным великим и могучим чувашским языком, образно говоря, в "погреб", в "подпол" (тӑпсакай). Не каждый сможит ухитриться выразиться таким изощрённым способом.

Сергей Щербаков также утверждает: <<Уверенный билингвизм (а лучше еще и английский знать) – это наша нынешняя необходимость.>> Ну что ж, никто с этим и не спорит. Я, например, вполне двуязычный человек. И слава богу. А как же сам Сергей Щербаков? Он тоже двуязычный человек? Уверенно двуязычен? Вот он время от времени читает какие-то познавательные, как сам уверяет, лекции. Однако нет среди них лекций на чувашском языке! Только на русском! И это называется билингвизм? Уверенный билингвизм?

Или вот доктор филологических наук Николай Иванович Егоров. Использует в своей повседневной жизни как русский, так и чувашский языки. Это — билингвизм? Несомненно!

Прошу понять меня правильно. В нынешних условиях стать подлинно двуязычным (чувашский и русский языки) совсем не просто. Особенно трудно многим прежде всего овладеть чувашским языком, — по понятной причине. Ещё труднее не столько овладеть, сколько использовать чувашский язык в публичной сфере. Всё это прекрасно известно. Никого ни в чём я, по большому счёту, не хочу упрекать. Все посетители Хурал кӗтесӗ, где я также регулярно участвую, это знают хорошо. Однако зачем выдвигать такой лозунг, когда сам к тому не имеешь отношения? Или человек думает, что двуязычие — это знание одного только русского языка? Нет, не так.

Невозможно пройти ещё вот мимо этого:

предлагалось в чувашских школах сделать трехступенчатое образование: начальная школа на родном (чувашском) языке, потом совмещать родной и русский, а в старших классах уже полностью говорить на русском.

Хорошо было бы для иллюстрации этого положения, для обоснования привести отрывки из "Правил" 1870 года! Откуда в сельской местности старшие классы? Были ли они? Сколько же надо было учиться, чтобы говорить о старших классах? В чувашских деревнях гимназии что ли возникали? На самом деле учились четыре года. Это начальная школа — и только. Как по нынешним, так и по старым стандартам. Независимо от того, сколько лет было учащимся. Желающий мог учиться и дальше.

Для примера возьмём судьбу нашей поэтессы Анисии Васильевны Тимерзеньзэм (1893-1975). Она в 1901-04 годах в сельской начальной школе. Потом один год обучается в Симбирске в подготовительном классе. Возвращается назад и продолжает обучение в деревне, — наверное, не больше года. В 1908 году уезжает далеко от дома — в русское (бывшее помещичье) село Сумароково (Тетюшский уезд) и учится там в местной женской второклассной школе до 1913. Но это — не столько общеобразовательная, сколько профессиональная школа. Да и немного было их, вторклассных школ. Женских — тем более! Возможно, указанная школа являлась и не второклассной государственной, а частной (помещичьей), благотворительной. Типа университета Шанявского. Но это уже совсем другой коленкор. Понятно, на том, — более высоком, — уровне о родном языке и думать невозможно было в те времена. Например, в Симбирске, у И.Я.Яковлева, всё было на русском. "Чувашскость" проявлялась лишь в особенностях учащегося контингента (70-80% — чуваши). В подготовительных классах, куда принимали иногда совсем неграмотных, да, чувашский букварь использовали.

Оказывается, таковы у нас дела с представлениями о прошлом.

Дожили! И вот теперь мы слышим и такие чрезвычайно удивительные слова:

кстати, Иван Яковлев, получивший образование на русском языке, знал его ценность и изначально был категорически против использования только родного языка в начальных классах. Он в 1870 году четыре месяца, 30 дней с утра и до утра спорил с Ильминским, доказывал, но в итоге был вынужден смириться и работать по его системе (иначе средств из казны не получил бы)

Дальше — некуда.