Глава 5 монографии:
Щербаков С.В. Чувашское национальное движение в 1917-1921 годах: взлеты и падения. Часть 1. Февраль 1917 – февраль 1918. Чебоксары: «АКСАР», 2017. - 208 с.
(Электронное издание)
Значение и влияние национального вопроса в бывшей Российской империи в 1917 году после Февральской революции сложно переоценить. Отречение царя Николая II от престола и связанная с этим необходимость политического переустройства страны, введение буржуазно-демократических свобод, внутренние раздоры между политическими партиями и общая дестабилизация обстановки порождали внушительную энергию, которая могла разрушить прежние межнациональные связи, сложившиеся веками.
Ситуация особенно обострялась на западных и юго-западных окраинах бывшей Российской империи от Финляндии и Прибалтики до Армении и Грузии, так как это были территории, которые входили в театр боевых действий. В этих краях национальные движения отличались наибольшей радикальностью, в основном носили не автономистские, а национально-освободительные и нередко националистические тенденции. Необходимость подобных форм национальных движений была продиктована отличным от Волжско-Уральского региона обстоятельством: своеобразным историческим опытом и отличным геополитическим положением. Многие народы этих губерний только недавно, в течение двух столетий, вошли в состав Российского государства, причем когда оно находилось в имперской фазе развития. К тому же, как правило, были присоединены насильственным образом, хотя совсем недавно они имели собственное государство и их национальная элита болезненно рефлексировала по этому поводу (Польша, Литва, Крым и др.). Пограничное состояние с соседними странами России, которые были к ней враждебно настроены (Германская, Австро-Венгерская и Османская империи), подогревало недовольных среди них, а зачастую «добрые» соседи спонсировали их национально-освободительные действия как финансами, так и добровольцами. В условиях Первой мировой войны это усилилось многократно, так как некоторых западные русские губернии уже имели враждебные армии либо находились под угрозой оккупации.
Хотя западные и юго-западные «инородческие» окраины были достаточно далеко от Волжско-Уральского региона, события в Польше, Украине и Азербайджане тем не менее оказывали на него либо прямое, либо косвенное влияние. К непосредственным воздействиям можно отнести агитацию эмиссаров от западных народов, которые призывали поддержать их сепаратистские настроения, чтобы единым фронтом выступить против националистических настроений русского дворянства, офицерства и прочих великодержавных кругов. Так, документально известно, что в 1917-1918 году такие агитаторы были от украинцев, поляков, армян и эстонцев. Косвенным путем эти центробежные настроения на западных окраинах также оказывали мощное воздействие на народы Поволжья и Приуралья. Хотя бы тем, что, ставя вопрос об отделении от России либо о федерализации страны, они затрагивали интересы поволжских и приуральских народов, вдохновляя некоторые из них на создание своей политической автономии. Так, на майском Съезде мелких народностей Поволжья 1917 года представители удмуртов однозначно выступали за автономию, построенную на национально-территориальных принципах, чем обозначили разницу в позициях чувашских и удмуртских движений. Марийские представители были в затруднении. В целом они выражали поддержку чувашским лидерам по необходимости реализации программы культурной автономизации, и это видно по материалам общемарийских съездов в 1917-1918 годах. Однако непублично они все же склонялись к территориальным амбициям, о чем мы писали в предыдущей главе.
На поволжских мусульман весной 1917 года оказывало сильное воздействие крымско-татарское и азербайджанское мусульманское движение, которые на майском Первом Всероссийском съезде мусульман в г. Москве настаивали на предоставлении мусульманам национально-территориальной автономии. В итоге на ней 7 мая была принята соответствующая резолюция, болезненно воспринятая большинством чувашской интеллигенции, так как это нарушало интересы чувашей. Они тогда стояли за сохранение по всей России унитарного устройства, т.е. без какой-либо федерализации. Напомним, что на майском съезде Общества мелких народностей Поволжья в Казани чувашские лидеры Г.Ф. Алюнов, Ф.Б. Исланкин, С.Н. Николаев и другие однозначно настаивали, что страна должна быть полностью унитарна и управляться на культурных началах, утверждали, что в России федеративную республику осуществить невозможно. Алюнов при этом ссылался на слова бывшего премьер-министра П.А. Столыпина, который говорил, что народы России созреют до федеративного гармоничного устройства только лет через 500. Оратор безаппеляционно настаивал на том, что «устройство федеративной республики на национальных началах невозможно, а для устройства федеративной республики на территориальных началах в данный момент необходимы культурно-политические условия». Обращаем внимание – он так говорил обо всех народах бывшей Российской империи, в том числе и о западных окраинах – Финляндии, Украине, Прибалтике, Закавказье и других. Тем самым чувашская позиция была прокадетская и противоречила настроениям в этих регионах страны. Она также фактически противодействовала линии той партии, сторонниками которой они себя считали, – партии социалистов-революционеров, где официальной позицией была федерализации и образование областных республик.
Вообще взаимосвязь национальных движений двух народов в 1917 и 1918 годах была очень сильная, но, к сожалению, в силу многих идеологических причин она практически не изучена. Чувашские и татарские лидеры действовали в тесном контакте, иногда блокируясь, иногда находясь в жесткой конфронтации. Для понимания этого периода важно, хотя бы вкратце, разобраться с основными направлениями национального движения татар.
Видный национальный лидер казанских татар Ильяс Алкин в декабре 1917 года написал статью, где проанализировал различные направления в мусульманском движении и выделил их до десятка. Его мнение мы считаем авторитетным, вполне реалистичным и беспристрастным, которое просто, но отчетливо знакомит нас с противоречивым и многогранным движением татар. Итак, на основе анализа работы Милли Меджлиса (Национального собрания мусульман внутренней России и Сибири) в ноябре 1917 года он выделил «несколько течений по вопросу о национально-политическом будущем татар: панисламистское, пантюркистское и чисто-татарское по национальному вопросу и по вопросам политического будущего России – унитаристы и федералисты. Федералисты сами делятся на несколько групп: были также демократы, либералы, консерваторы, были и шовинисты-националисты. Течений было много». Затем Алкин разбирает основные из них, дает их четкую градацию:
Панисламисты – считали, что исламский мир закабален Россией, Англией и Францией. Только «разрушив эти три государства, можно объединить всех мусульман мира».
Пантюркисты – утверждают, что «тюркские народы имеют общее происхождение, их историческое прошлое приблизительно одинаково, язык и литература их почти одни и те же, культурные ценности всех их общие. Из этих предпосылок они строят идею пантюркизма – объединения всех тюрков мира». Это направление, в свою очередь, разделяется на тех, кто говорит о единстве всех тюрков мира, включая, например, турок, и тех, кто ограничивается «тюрко-татарским» ареалом, куда входили поволжские и сибирские татары, чем были схожи со следующим направлением.
Татаристы – «самое молодое движение… возникло всего несколько лет назад, в 14-м и 15-м годах этого столетия… не против объединения тюрков, не против объединения мусульман, но желают в это единение войти сильной своей культурой, сильным своим национальным бытием, нацией. Надо сначала развивать все культурные ценности своей нации, а затем уже через нее присоединиться к всеобщему единению народов мира, вложив в это единство и татарскую культуру».
Унитаристы – делились на две группы. Первые «говорили, что мы, татары, взять на себя федерацию не можем, мы всюду в меньшинстве, мы не подготовлены и поэтому должны стремиться только к культурно-национальной автономии, об окраинах же они умалчивали». Вторые, согласно сведениям Алкина, «говорили почти то же, но только прибавляли, что против федерации окраин они ничего не имеют».
Федералисты – здесь обозначились три различные позиции:
а) сторонники «чисто территориально-татарского штата» «опирались на наше историческое прошлое, на историческую территорию, на чувство желания государства… К этому течению примыкает еще одно новое стремление… это татарские «сионисты». Они предлагают переселиться татарам из других мест в Татарию».
б) сторонники областной автономии, которые в конце 1917 года предлагали организовать Средне-Волжский и Южно-Уральский штат. «Это мнение как будто встречает много сочувствующих (Алкин в конце 1917 года был его сторонником – С.Щ.). При образовании этого штата в основу кладут не интересы и особенности одной нации, а интересы и особенности населения всего края (штата). Приверженцы этого течения ставят своей непосредственной задачей соглашение между всеми народностями, населяющими этот предполагаемый штат, и созыв Учредительного собрания их». Этот штат в принципе воспроизводил проект Волжско-Уральского штата, но без претензий на охват мусульман Нижнего Поволжья, так как тем самым автоматически увеличивалось число русского населения. О нюансах и разнице этих проектов, мы будем говорить в следующем разделе.
в) сторонники создания «федерации в федерации» – «образование особого союза или даже самостоятельного государства на федеративных началах всех тюркских штатов, в число коих входит особый штат поволжских татар».
Как к этим направлениям в 1917 году относились лидеры и деятели чувашского национального движения? С панисламистами у них, по понятным причинам, не могло быть никаких отношений: объединение мусульман и усиление мусульманского мира означало усиление давления на чувашское общество с их стороны, мусульманизацию и в итоге привело бы либо к исчезновению как самобытного этноса и нации, либо к вооруженному противостоянию. Схожая проблема была с татаристами, для которых всегда было характерно высокомерное и шовинистическое отношение к чувашам. Для них чуваши еще со времен Казанского ханства считались покоренным и сервильным народом. К таким настроениям чувашские деятели всегда относились враждебно, в 1917 и 1918 годах это было ярко выражено. Примером в мае и июне 1917 года может служить упомянутая раньше резолюция по государственному устройству, которая не допускала никакой обособленной национально-территориальной автономии в поволжском регионе.
Позитивные и перспективные отношения у чувашских лидеров 1917 года сложились с пантюркистами. Во-первых, они были настроены на демократический и интернациональный лад, ища больше точек соприкосновения со всеми народами, чем разрывов и выстраивания иерархии народов. В том числе и со славянскими, финно-угорскими и со всеми прочими. Во-вторых, чуваши имели тюркское происхождение, и получить сильного, признанного во всем мире союзника было большой политической удачей. По словам ведущего лидера казанских пантюркистов Гаяза Исхаки, чуваши – это тюрко-татары, «зачисленные при переписи в число православных русских». Конечно, такая трактовка тоже вызывает сомнение, но во второй половине 1917 года, после принятого Вторым Всероссийским съездом решения о начале реализации во внутренней России и Сибири принципов культурной автономии, началось конструктивное сотрудничество чувашского и татарского национального движения. Эту взаимопомощь в начале 1918 года прервали большевики, когда объявили их совместное творчество контрреволюционным, дискредитировали либерально-демократических лидеров, таких как Алюнов, Максуди, Васильев, Исхаки и других. В итоге в мусульманском движении пришли к власти татаристы и повели историю в ином направлении. Об этом мы подробнее поговорим в следующих главах, а сейчас обратим пристальное внимание на совместный проект чувашских и пантюркистских деятелей в ноябре-декабре 1917 года, так как результаты этой деятельности во многом предопределили особенности первой половины 1918 года. Поэтому, чтобы их понять, нужно хорошо разобраться в этом.
В исторической литературе этот проект считается результатом творчества исключительно мусульманского движения, намеченного на собраниях Милли Меджлиса. В многочисленной татарской и башкирской литературе никоем образом не акцентируется внимание, что чувашские деятели еще в 1917 году участвовали в его выдвижении.viii Упоминается только, что чувашские и марийские территории тоже должны были войти в границы этого штата. То есть получается, что мусульманские деятели сами решили включить к себе чувашей, без их предварительного согласия… В чувашской литературе о совместной деятельности в 1917 году так же не сообщается. В одних написано, что в начале 1918 года (т.е. в январе и феврале) для чувашских деятелей этот проект стал «совсем неожиданным» и «возбуждающим фактором» национального самосознания. То есть раньше не думали, а сейчас пришлось… Это не так.
В других изданиях совершенно необоснованно утверждается, что якобы в ноябре 1917 года Милли Меджлис «принял решение о создании территориальной автономии татар и башкир в виде штата Идель-Урал (Урало-Волжского штата)». Здесь идет подмена понятий. Термин «штат Идель-Урал» в широкий оборот вошел только в феврале 1918 года в отношении совсем другого татаристского проекта, автором которого было Военное Шуро, а в положении Милли Меджлиса от 29 ноября 1917 года «О внутреннем устройстве Урало-Волжского штата» утверждается, что штат создается для защиты «национальных и экономических интересов как тюрко-татар, так и других народов, населяющих эту территорию… В Урало-Волжском штате должно осуществляться полное равенство наций, языков и религий». То есть ни о какой автономии в ноябрьском постановлении Меджлиса 1917 г. исключительно татар и башкир речи не идет, а говорится об областной автономии всех народов региона, включая и русских. По-видимому, многие до сих пор путают этот демократический проект штата с советским проектом Татаро-Башкирской советской республики, появившимся весной 1918 года. Он значительно территориально совпадал с Волжско-Уральским, у которого в самом деле есть приоритет в отношении татар и башкир по сравнению с другими народами, что отражено и в названии.
Почему так случилось? Отчего татарские и чувашские участники тех событий не сохранили для потомков сведений о подобных событиях, историки советского периода предпочли об этом умолчать, а современные пишут необъективно? На это имеется ряд причин, и попытаемся провести небольшой историографический анализ.
Во-первых, мы не имеем сейчас полновесных архивных доказательств, но, используя отдельные имеющиеся сведения, моделируя и реконструируя прошедшие события, можно сделать вывод о том, что ведущие участники и инициаторы совместного проекта (Максуди, Алюнов, Исхаки и Васильев) во второй половине 1917 года предпочитали не афишировать в национальных газетах свои связи, так как действовали за спиной основного состава своих национальных движений. Татарские деятели иногда освещали то, что связано с деятельностью Г. Шарафа, и об этом будет ниже сказано, но в чувашских газетах на эту тему ничего нет. Почему? Татарским унитаристам и пантюркистам было нежелательно выставлять эти сведения перед татаристами-федералистами, заседавшими во влиятельных организациях типа Военное Шуро и Мусульманского социалистического комитета. Алюнов и Васильев, со своей стороны, как лидеры «казанского» центра чувашей, тоже старались это не демонстрировать перед многочисленными симбирскими собратьями, так как в случае реализации этого проекта вырастала роль именно Казани, а не Симбирска. Этот момент ярко виден в газете «Хыпар», в которой на рубеже 1917-1918 гг. редактировал «симбирец» А.П. Прокопьев-Милли, практически нет никаких сведений о проекте Урало-Волжского штата. В чем причина пропуска таких важных сведений для чувашского народа? Пока для нас этот вопрос остается открытый…
Во-вторых, ведущие участники тех событий либо не дожили, либо не оставили воспоминаний по этому поводу: Максуди уехал за границу, Алюнов умер в 1921 году в чекистской тюрьме, Васильев «затерялся» в просторах Сибири, и о нем практически ничего не известно. Один из ведущих идеологов штата Гаяз Исхаки в своей книге «Идель-Урал» об этом вопросе написал совсем чуть-чуть, сразу переключился на более интересную ему тему противостояния мусульман с большевиками, а Шараф предпочитал вспоминать, как он работал на большевиков уже в 1918 году. Чувашский эсер Семен Николаев в воспоминаниях 1970-х годов тоже умалчивает эту тему. Думаем, по причине того, что он не участвовал в этих событиях (в то время работал судьей в Чебоксарах) и как последовательный сторонник симбирского центра чувашского народа выступал против этого проекта штата. Хорошо, что остались редкие высказывания Александра Краснова и Михаила Петрова-Тинехпи, которые мы еще вспомним.
Татарские историки советского периода вопросу создания Волжско-Уральского штата уделяли мало внимания, навешивая на данный проект ярлыки о его буржуазности и контрреволюционности, отдавая предпочтение описанию большевистских проектов. А чувашские вообще старались об этом не говорить, ограничиваясь одной фразой о контрреволюционной деятельности «Алюнова и К°» без излишних пояснений. Современные историки Чувашии, как указано выше, во многом ориентируются на конформистский тезис о ведущей роли казанских татар и башкир в «пробуждении» самосознания чувашей. Историки же Татарстана и Башкортостана зачастую не знакомы с чувашским материалом, так как он до сих пор в полной мере не опубликован, либо замыкаются в своих собственных противоречиях и предпочитают интересоваться нуждами только мусульманского движения. В итоге вопрос сотрудничества чувашских и татарских деятелей во второй половине 1917 года остается если не белым пятном, то затуманенным большим количеством домыслов и передергиванием фактического материала.
Теперь перейдем к вопросу о сотрудничестве чувашских и татарских деятелей осенью 1917 года. Сохранились сведения, что накануне выборов во Всероссийское Учредительное собрание в ноябре 1917 года состоялось предварительное совещание между чувашскими организациями (список №1) и организациями, выдвинувшими список №4 от Казанского губернского мусульманского собрания. На нем было решено, что в случае малого процента на выборах кандидаты могут впоследствии образовать единый блок всех чувашских организаций и мусульманских организаций Казанской губернии, но без радикально настроенного на татаро-территориальную автономизацию Мусульманского социалистического комитета. От этого объединения, по-видимому, уберегло то, что чувашский список собрал в три раза больше голосов, чем мусульманский. Схожая ситуация произошла в Симбирской губернии, когда накануне выборов общечувашский избирательный список кандидатов был объединен со списком Симбирского губернского крестьянского съезда и партии эсеров, куда также влился список Симбирского губернского мусульманского шуро. Данные факты говорят о сходстве интересов.
Как же так получилось, что программа культурной автономизации в унитарной России Садри Максуди, которая была официальным программным требованием с июля 1917 года, в ноябре перерастает в проект обособленного Волжско-Уральского штата? Попытаемся разобраться с этим.
Ранее мы говорили, что в мусульманском движении было множество течений и разных мнений, но можно объединить в два основных направления сторонников и противников штата. Идею создания в Волжско-Уральском регионе собственного штата первоначально на Всероссийских мусульманских съездах в мае и июле 1917 года выражали левые социалистические силы, среди которых была в основном молодежь, активно выступающая против старших и состоявшихся либералов-кадетов, а также против ортодоксального мусульманского духовенства, которое придерживалось принципов унитарности и культурной автономизации без образования особого штата. К примеру, видный общественно-политический деятель уфимских татар левый эсер Галимджан Ибрагимов в мае призывал к созданию пяти отдельных тюркских штатов: Казахстана, Кавказа, Туркестана, Татарстана и Крыма. Социал-демократ Ильяс Алкин, лидер мусульманских военнослужащих, в марте 1917 года предлагал создать во внутренних губерниях России Татарский Военный Округ, в котором служили бы солдаты всех входящих в него территорий. Сторонники татарской территориальной автономии на майском Первом Всероссийском мусульманском съезде в г. Москве 1917 г. при поддержке крымских, закавказских и среднеазиатских мусульман получили поддержку, и была принята федералистская резолюция. Однако уже летом на всероссийских съездах мусульман верх опять взяли либеральные сподвижники Садри Макуди и восстановили принцип культурной автономизации, который был наиболее приемлем для чувашского движения.
В июле 1917 года на объединенном собрании Второго всероссийского мусульманского съезда, Первого всероссийского мусульманского съезда и всероссийского съезда мусульманского духовенства в г. Казани была официально провозглашена культурная автономия мусульманского населения без выделения в особую территориальную единицу. Тогда же был избрано Национальное собрание мусульман внутренней России и Сибири (Милли Меджлис), который должен был играть роль экстерриториального правительства мусульман. Крымские, кавказские и туркестанские мусульмане в их юрисдикцию не входили, так они продолжили свой путь на территориальную автономизацию и взяли курс на создание собственных государственных образований находившихся с Россией в федеративных отношениях. Так, в ноябре 1917 года Курултаем крымских татар была самопровозглашена Крымская народная республика, в октябре 1917 года на съезде «Тюркской федералистской партии Мусават» стали звучат призывы, чтобы Азербайджан вышел из состава России и стал независимым государством. Схожие настроения были и в Туркестане.
Сторонникам унитаризма и культурной автономизации поволжских мусульман было трудно сдерживать территориалистские настроения татаристской молодежи, и приходилось идти им навстречу. Ситуацию стимулировали социально-политические изменения связанные с приходом в октябре 1917 года к власти партии большевиков и выпуском «Декларации прав народов России», которая официально объявляла право наций на свободное самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства. Также значительную роль сыграло то обстоятельство, что 15 ноября 1917 года самопровозгласился Башкурдистан как национально-территориальная автономия России. Лидеры Военного Шуро преодолели сопротивление Милли Меджлиса и с помощью объединенного заседания всех мусульманских организаций Казани выработало постановление об образовании особого Поволжского и Уральского штата и провели этот вопрос в Уфе, где происходило заседание Милли Меджлиса. В итоге 29 ноября 1917 года появилось Положение «О внутреннем устройстве Урало-Волжского штата и отношении его к другим штатам Российской Федеративной Республики» (См. Приложение №6).
В ноябре-декабре 1917 года Военное Шуро, в условиях растерянности либерального и кадествующего крыла Милли Меджлис, стоящих на идее культурной автономизации, начали перетягивать инициативу на себя. Выразилось это в двух основных аспектах. Во-первых, Ильас Алкин, как председатель Военного Шуро со своими сподвижниками 17 декабря 1917 года на своем заседании приняли специальное постановление о том, что только Военное Шуро является для воинов-мусульман высшим органом в политическом сфере среди всех мусульман. Во-вторых, Шуро разработало собственную «линию поведения», и в отличие от Милли Меджлиса, который «объявил на первых порах только культурно-национальную автономию», начал целенаправленную работу над созданием территориальной автономии. Вот только они до конца не могли решиться – она будет построена на принципах мусульманской исключительности, либо областной, т.е. интернациональной автономии. Как развивался этот вопрос, мы опишем ниже, а пока вернемся к анализу проекта штата выработанный Милли Меджлисом 29 ноября 1917 года.
Проект Волжско-Уральского штата это вариант региональной автономизации, но он не является территориальной автономией татар и башкир, как это часто необоснованно трактуется. Для подтверждения данного утверждения укажем отдельные места пояснительной записки к Положению, названной «О правах наций, языков и религий в Урало-Волжском штате». В ней есть такие места: «Каждая нация, имеющая органы самоуправления, признается юридическим лицом. Все органы национального самоуправления, как центральные, так и местные, признаются органами публично-правовыми… Из средств штата, предназначенных на национальные нужды, все нации пользуются в одинаковой степени – пропорционально своей численности… В средних учебных заведениях всех национальностей, кроме родного языка учащегося, должно быть обязательное изучение еще одного из языков: татарского, русского, чувашского и черемисского. Для лиц, окончивших высшие учебные заведения штата, обязательно знание двух их языков: татарского, русского, чувашского и черемисского».
Проект создания на территории Волжско-Уральского региона демократического, бесклассового и интернационального штата, построенного на принципах учета интересов всех наций, при этом находящегося в федеративных отношениях с Россией, примирял между собой чувашских и мусульманских унитаристов, с одной стороны, а также татарских федералистов-областников, с другой. Он позволял сочетать и территориальный и культурный принцип – Волжско-Уральский регион находится в федеративных отношениях с Центральным правительством России, но внутри его реализуется самая что ни на есть культурная автономизациия. Однако это устраивало не всех: и у чувашей и татар были оппоненты в своих национальных движениях – просимбирски ориентированная чувашская интеллигенция с тревогой наблюдала за этим процессом, остались неудовлетворенными сторонники создания чисто татарского штата, т.е. татаристы. К тому же среди татаристов существовало противостояние между казанскими и уфимскими организациями за будущее лидерство в штате и в вопросе, какой город будет столицей – Казань или Уфа. К примеру, лидер Мусульманского социалистического комитета Вахитов, будучи членом Милли Меджлиса, вообще не прибыл в Уфу на заседание собрания.
Нужно указать и такой момент – большинство Милли Меджлиса не желало признания новой Советской власти. Об этом, к примеру, говорит тот факт, что еще в день открытия Милли Меджлиса 20 ноября 1917 года прозвучало мнение о необходимости послать Совету Народных комиссаров, как ранее Временному правительству, телеграмму, сообщавшую об открытии сессии. Это решение было настоятельно отклонено. Более того, Сталин в конце декабря 1917 года предлагал председателю Всероссийского Милли Шуро Ахмету Цаликову создать и возглавить комиссариат при Наркомнаце, который избирался бы президиумом всех мусульманских народов. Цаликов вынес этот вопрос на обсуждение Милли Меджлиса и Всероссийского Милли Шуро, где отклонили возможность сотрудничества с большевиками.
Как происходил переговорный процесс в конце 1917 года между чувашскими и татарскими лидерами? На эту тему, к сожалению, мало материалов, но некоторые есть. Впоследствии написал свои воспоминания Михаил Петров-Тинехпи, видный чувашский историк-этнограф в 1920-1930-х года, в то время священник, студент Казанской духовной академии и один из кандидатов на высшую должность в создаваемую чувашскую епархию. Он пишет, что в конце ноября 1917 года в Казани его пригласили на совещание по поводу образования Волжско-Уральского штата, который проходил в Мусульманском военно-окружном комитете, в качестве представителя чувашской церкви. Его встречали как архиерея и ввели в президиум совещания, где уже сидели Алюнов и другие «вожди нашего ЧНО». В президиуме также заседало и мусульманское духовенство. Как пишет сам Петров, «стоял вопрос о создании Волжско-Камских Соединенных Штатов и об отделении мусульманской и чувашской православной церкви», т.е. о том, что в этом штате будет автокефальная чувашская церковь, обособленная от мусульманского мира и поволжского ислама.
По первому вопросу, т.е. о штате, он отстранился от рассуждений, сославшись на то, что спрашивали его мнение на предмет вхождения Чувашии в штат, и заявил, что «не имеет никаких полномочий на такое решение и что для этого необходимо суждение всего чувашского духовенства и мирян. Об этом нужно говорить на съездах». Думаем, что это был скорее дипломатичный отказ, так как известно, что в 1917-1918 и в последующие годы был сторонником единения чувашей с финно-угорским миром. По второму вопросу он был более словоохотлив и сообщил, что мусульман беспокоило то, что в будущем штате чувашская православная церковь будет раскалывать татар-мусульман и татар-православных, разъединяя их национальное единство. Далее он пишет: «Мне, как представителю чувашской церкви, был поставлен вопрос: можно ли получить гарантию от православной церкви в том, что она откажется от пропаганды православия среди мусульман. Я на этот странный вопрос коротко ответил, что христианская церковь была и будет воинствующей церковью за идеи Христа и полагаю, что магометанская церковь не откажется от пропаганды идей магометан. Такой ответ был неожиданным для президиума и меня освободили с заседания». То есть сотрудничество мусульманского и чувашского духовенства не состоялось, но попытки были.
Знаковым находим окончание его воспоминаний, где он пишет, что вечером к нему пришел Алюнов и резко поставил вопрос: «за кого я: за свободную Чувашию или за старую, подчиненную России рабскую Чувашию». Здесь интересно то, что, по сообщению Петрова-Тинехпи, весной 1917 года убежденный унитарист Алюнов испытал определенную эволюцию и в конце 1917 года стал сторонником федерализма в виде создания областной автономии. Петров-Тинехпи разговор закончил тем, что «ждать свободы для чуваш от мусульманской республики тоже не надежно. На этом мы и разошлись». Здесь немного можно усомниться в аутентичности воспроизведения ответа, так как в 1917 году еще не стояла речь о чувашах в мусульманской республике. По первому проекту штата, который в то время считался наиболее предпочтительным, мусульман в штате должно было быть 44%. По второму проекту границ штата была возможность увеличить их до 51%, а по третьему, вместе с Самарской губернией и частями Астраханской, их стало бы вообще 29%. Последнее выдвигал Исхаки и находил мало поддержки среди соратников. Так что применительно к периоду ноября 1917 - февраля 1918 года термин «мусульманский» штат является малоосновательным, и сами мусульмане в то время выражали закономерное беспокойство, что будет превалирование православных. Многие просто путают вопросы конца 1917 года и проблем 1918-1920 годов, связанных с проектами штата Идель-Урал и Татаро-Башкирской советской республики. То же, по-видимому, случилось через десятилетие и с Петровым-Тинехпи. Так что истинные причины его отказа еще предстоит выяснить.
Следующее свидетельство контактов чувашских и татарских лидеров выразилось в военном вопросе. 4 декабря 1917 года под председательством Алюнова состоялось объединенное собрания представителей «Центральных организаций чуваш» (в число которых тогда входило Центральное Чувашское национальное общество, Комитет чувашской организации партии эсеров и Казанская организация учащихся чуваш), представителей от марийцев и «татаро-мусульман», а также Союза мелких народностей Поволжья. На нем был заслушан доклад делегатов мусульманских организаций о результатах заседания солдатской секции Казанского губернского Совета 3 декабря 1917 года, где было принято отрицательное решение по вопросу о «мусульманизации» 95-го пехотного запасного полка, т.е. его реорганизации по национальному, точнее конфессиональному, принципу. На этом совещании было высказано, что Совет «существенно нарушил право мусульман на организацию национальных войсковых частей, единогласно постановило: выразить протест против постановления Солдатской секции Казанского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, как нарушающее право мусульман на самоопределение». При этом подчеркивалось, что сейчас Российская республика представляет собой добровольный Союз населяющих ее народностей, что за каждой нацией признано право самоопределения и образования национальных войсковых частей. Данный пример является свидетельством взаимной помощи народов Поволжья в достижении поставленных целей. Затем в январе 1918 года мусульмане окажут помощь в чувашизации 240-го пехотного полка и переформирования его в 1-й Чувашский стрелковый полк.
Следующее свидетельство требует дополнительной проработки и сопоставления с другими материалами. Оно взято из воспоминаний конца 1920-х годов чувашского левого эсера Александра Краснова о событиях 1917-1918 года. Воспоминания в целом очень интересные, информативные и мало известны широкой общественности, но необходимо признать, что в них Краснов, в советское время находившейся в гонениях и лишениях за антибольшевистскую деятельность в 1918 году, был склонен рассматривать события через классовую призму и давать идеологизированные оценки. Однако свидетельство очень ценно. В нем говорится, что в начале декабря 1917 года (до 11 числа) в редакции газеты «Хыпар» состоялось совместное чувашско-татарское заседание по поводу Волжско-Уральского штата. Организовано оно было, как сообщает Краснов, по инициативе мусульманского Военного Шуро. От татар присутствовал брат Ильяса Алкина – Джигангир, Г. Шараф и другие. От чувашей Алюнов, Васильев, а также представители Казанского чувашского военного комитета Лукин и сам Краснов. Мемуарист указывает, что Алюнов и Васильев присутствовали на совещании как члены «Комиссии по созыву учредительного съезда по объявлению штата и по координации проекта штата в интересах чуваш». Краснов задается вопросом – почему привлекли чувашский военный комитет? И сам дает ответ – «для нужного момента на борьбу с противниками штата при объявлении такового. Об этом, разумеется, официально не говорилось на заседании, но это положение, как дополнение к проекту, само собой вытекало». Однако мы думаем, что по логике развития той ситуации Краснова и Лукина тоже хотели ввести в состав Комиссии, которая потом вошла в историю под названием Коллегии по учреждению Волжско-Уральского штата (далее КУВШ). Возможно, что Краснов сам отказался войти в эту комиссию, так как в то время он уже начал сотрудничать с руководством Казанского губсовдепа, которое негативно относилось к идее штата и выступало с проектом областной автономии, построенной на классовых и советских принципах.
Краснов по поводу чувашско-татарского совещания декабря 1917 года дает еще интересные сведения о том, что Г. Шарафом был зачитан проект, на котором чуваши высказали свое несогласие из-за самостоятельного установления границ, по которому получалось, что мусульман в штате будет более 50%. Говорит, что даже Алюнов и Васильев смутились таким предложением. Выше мы говорили, что в то время было три проекта – с 44%, с 51% и с 29%. Думаем, что Краснов не договаривает, говорилось обо всех трех (или двух первых) проектах и чувашские участники предусмотрительно и неодобрительно отреагировали на второй вариант, настаивая на первом варианте, который в январе 1918 года на всех чувашских съездах рассматривался как главный.
Хорошим дополнением к сообщению Краснова служит статья в уфимской газете «Безен юл» от 18 декабря 1917 года с публикацией доклада Г. Шарафа о Средне-Волжском и Южно-Уральском штате в комиссии территориальной автономии. Там не указано, где она проходила, но по тексту видно, что значительное место в тексте занимает чувашская тематика и их проблемы. Предполагаем, что она как раз и описывает встречу в Казани в редакции газеты «Хыпар». В приложении №7 мы публикуем ее в полном виде, так как для пытливого читателя здесь много интересных сведений, а сейчас вкратце разберем ее.
Согласно данным этой статьи, видно, что имелось два проекта Волжско-Уральского штата, причем первый, с точки зрения Г. Шарафа, считался основным и предпочтительным и он его защищал, а в отношении второго указал, что имеется точка зрения о необходимости повышения процента населения мусульман до 51 %, что вызвало недовольство чувашских участников встречи. Возможно, Шараф по этой причине не стал его в статье описывать, так как без одобрения чувашских съездов у проекта штата не было перспектив. Согласно первому и основному проекту, «количество населения в штате больше по сравнению со следующим проектом и соотношение национальностей в штате примерно равное». Этого же принципа придерживались впоследствии на Всероссийском чувашском военном съезде, когда 21 января 1918 года на нем была принята резолюция об одобрении чувашского съезда на вхождение чувашского народа в состав Волжско-Уральского штата, но при условии, что мусульман будет 38-40%, великорусов 37-38% и остальных народов (22-25%). Тогда, как написано в чувашской резолюции, «равновесие национальных групп будет приблизительно достигнуто».
Далее интерес представляет раздел, связанный с организацией управления в штате, где предполагалось два типа учреждений – общие, т.е. занимающиеся социальными, экономическими и отчасти культурными вопросами (земство и городские управы), и национальные, формы которых и название могла определять сама национальность. При этом общие учреждения не могли вмешиваться в деятельность национальных, а последние, в свою очередь, имели право собирать с населения дополнительные налоги на общенациональные нужды. Это важно для нас зафиксировать, так в последующие годы чувашские деятели будут пытаться реализовать эту же структуру при новой Советской власти, с поправкой на то, что земства менялись на Советы. Причем в 1918 году достигнут в этом определенных успехов.
Подведем итоги попыток реализации проекта Волжско-Уральского штата к началу 1918 года.
Во-первых, демократически настроенные инициаторы штата ждали положительного решения о преобразовании России из унитарного государства в федеративную демократическую республику. В поддержку такого направления чувашские лидеры в декабре 1917 года добились переформатирования основного тезиса общечувашской воли по будущей форме государственного устройства, которая предполагала сохранение унитаризма для народов внутренней России и реализацию культурной автономизации. В частности, на Первом чувашском военно-окружном съезде 10-16 декабря 1917 года, после доклада и аргументации Алюнова и Васильева делегатам съезда, была принята новая резолюция. Согласно ее, не дожидаясь «полномочного общечувашского военного съезда» января 1918 года, чувашским депутатам уже сейчас в Учредительном собрании необходимо стоять на позиции, что «Россия должна быть демократической федеративной республикой». Это решение было продиктовано в пользу создания Волжско-Уральского штата.
Во-вторых, оставался открытым вопрос о границах штата и процентном соотношении в нем православных и мусульман. По основному проекту мусульман меньше, но это вызывало недовольство как среди исламистов, так и среди татаристов. Башкирское движение заняло особую позицию, по которой они настаивали на создании собственной территориальной автономии или на повышении степени автономизации в составе Волжско-Уральского штата: Уфимская губерния – это самостоятельный Башкурдистан, а Казанская – это интернациональный субъект автономии. Такое развитие событий не нравилось чувашам, так как уфимские чуваши лишались равноправия, и исламистам и татаристам, так как опять-таки сокращалось число мусульман в казанской части предполагаемого штата.
В-третьих, на рубеже 1917-1918 годов у демократического проекта Волжско-Уральского штата появились серьезные противники в лице новой центральной и региональной Советской власти. Это привело к трансформации идеи областной автономии и выдвижению на его месте трех отличных друг от друга проектов, которые весной 1918 года вступили друг с другом в непримиримый конфликт за лидерство. Эсеры-татаристы трансформировали интернациональный проект в чисто мусульманский проект штат Идель-Урал, т.е. с наименьшим включением православного населения региона. Коммунисты-исламисты при поддержке Совнаркома РСФСР и Наркомнаца в лице И.В. Сталина и В.И. Ленина выдвинули проект Татаро-Башкирской советской республики. Руководство Казанского губсовдепа стало инициатором перерождения идеи Волжско-Уральского штата в тех же границах и практически на тех же принципах с поправкой на советскую платформу и выдвинуло идею создания советской областной автономии. Этот проект не получил устоявшегося в истории названия. Мы используем термин, прозвучавший в январе 1918 года на втором Мусульманском военном съезде, где проект активно обсуждался, под названием Волжско-Уральская советская республика. Это название мы считаем наиболее верно отражающим суть регионального советского проекта. Как развивались и приходили в столкновение друг с другом эти проекты, мы расскажем в следующих главах, а сейчас важно разобраться с особенностями национальной политики молодого советского государства в октябре – декабре 1917 года.
Национальный вопрос в начале ХХ века имел сложный, противоречивый и конфликтогенный характер. В различных политический партиях страны он по-разному трактовался. Либерально-демократические партии (кадеты, октябристы, трудовики и др.) превозносили идеи свободы, равенства и братства всех наций и этносов, признавали принципы культурной автономизации, но отрицали право на их политическое самоуправление. Основной их идеал – унитарная демократическая Россия, и это импонировало значительной части чувашской интеллигенции, особенно просимбирски ориентированной. Эсеры допускали федеративные отношения между различными народами и областями. На этих принципах во многом строится проект Волжско-Уральского штата. С большевиками было все сложнее.
До октябрьских событий среди большевистского руководства не было единого мнения по национальному вопросу, и по этому поводу велись многочисленные партийные дискуссии. Практически все партийные лидеры считали его второстепенным, зависимым от главной задачи – осуществления пролетарской революции. Но в рамках этого подхода имелись и свои политические нюансы, которые так или иначе должны были сказаться на национальном строительстве после революции. Так, значительная часть большевиков вообще игнорировала проблему национального самоопределения, целиком полагаясь на «пролетарский интернационализм» и выступая сторонниками унитарного государства. Их лозунг – «Долой границы!», выдвинутый Пятаковым. Он заявлял, что право нации на самоопределение в условиях империализма неосуществимо, при социализме – излишне, так как развитие общества идет в направлении слияния наций.
Другая часть выступала сторонниками так называемого самоопределения трудящихся классов каждой нации (Бухарин и др.): «Что касается буржуазии, то, лишив ее на период гражданской войны и диктатуры пролетариата всяких гражданских свобод, мы лишаем ее и права подавать голос в национальном вопросе».xxxi Эту мысль бухаринской позиции для нас важно отметить, так как она станет основой признания советской платформы отдельными лидерами чувашского движения в начале 1918 года (Петров-Юман, Краснов). Привлекательность для чувашей бухаринской позиции была в том, что в таком случае право нации на самоопределение признавалось не только у развитых буржуазных наций Европы и России, но и у «наций, которые стоят на очень низкой или самой низкой ступени развития… чтоб добить национализм и добровольно войти в федеративный союз», а потом «будет единая мировая социалистическая республика». Такой поворот впоследствии нравился чувашам, особенно с 1919 года, когда продолжателем этой позиции уже был Эльмень. Предлагалась федерализация, а вместе с ним институализация нации в субъект международной политики, стирание всех границ и унитарный и добровольный союз всех наций мира. Однако это уже тема отдельного исследования, выходящая за пределы наших хронологических рамок, а пока вернемся к большевикам 1917 года.
Более осторожную позицию занимал Ленин. Отвергая идею культурной автономизации, принятую в программах ряда социал-демократических партий Запада, он ставил вопрос о желательной для большевиков форме национального самоопределения в зависимость от конкретно-исторических условий и от того, как будет развиваться «революционная борьба пролетариата». Сам Ленин считал, что национальный вопрос с развитием социализма отомрет сам собой. Ленин стремился к централизованной партии и централизованному государству. Еще в работе 1913 года выдвинул важный принцип советской национальной политики, который наиболее точно отражает диалектичность его подхода: «Борьба против всякого национального гнета – безусловно, да. Борьба за всякое национальное развитие, за «национальную культуру» вообще – безусловно, нет», то есть угнетать не дадим, но дальнейшее развитие наций не входит в наши задачи.
Первым программным документом по национальному вопросу в условиях начавшейся социалистической революции в октябре 1917 года стала «Декларация прав народов России» от 2 ноября 1917 года, в которой провозглашалось «1. Равенство и суверенность народов России. 2. Право народов России на свободное самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства. 3. Отмена всех и всяких национальных и национально-религиозных привилегий и ограничений. 4. Свободное развитие национальных меньшинств и этнографических групп, населяющих территорию России». В принципе новаторство этой декларации только во втором пункте, где идет речь о праве на самоопределение вплоть до отделения – все остальные пункты провозгласила Февральская революция еще весной 1917 года. Зато для национальных движений народов внутренней России от этой декларации появилась другая методологическая проблема – теперь стало трудно доказать, что ты готов на это самоопределение. Иначе автоматически попадаешь в категорию «национальных меньшинств и этнографических групп», которым позволено только развиваться, но не самоопределяться, т.е. быть объектом, но не субъектом политического процесса.
Следующим программным документом для народов Поволжья и Приуралья стало «Обращение Совета народных комиссаров ко всем трудящимся мусульманам России и Востока» от 20 ноября 1917 года. Это неоднозначный и замысловатый документ, многие положения которого нужно читать между строк, чем грамотно и воспользовались деятели чувашского движения в начале 1918 года. Приводим его полностью, так как нам не раз придется апеллировать к его положениям и оно важно для выяснения контекста событий последующих времен (См. Приложение №8). А сейчас отметим некоторые важные для 1917 года моменты.
В «Обращении» речь идет исключительно о мусульманах двух категорий – российских и мусульманского Востока. Им Совнарком РСФСР обещал, что их верования и обычаи, национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными, которые охраняются всей мощью революции и ее органов – Советов внутри России, а вне страны – призывают их создавать. В дальнейшем мы будем говорить об идеологизации мусульманского вопроса и использования его как инструмента пролетарской революции на мусульманском Востоке от Турции до Китая и Индии. В связи с этим в Центральном правительстве получили поддержку такие татарские коммунисты-исламисты, как Мулланур Вахитов и Мирсаид Султан-Галиев, и тем самым они получили для своих народов право на самоопределение, выйдя из категории «национальных меньшинств и этнографических групп». Подобного обращения не было к таким народам России, как чуваши, марийцы, удмурты, мордва и др. Правда, в «Обращении» есть оговорка, что Совнарком будет защищать мусульман, «как и права всех народов России», но на практике это не работало – поволжским православным народам права на самоопределение пришлось добиваться самостоятельно, и зачастую, как покажем в последующих главах, Совнарком РСФСР и Наркомнац с крайним нежеланием шли им навстречу. Здесь проявился фактический принцип двойных стандартов.
«Обращение» 20 ноября 1917 года повлияло и на ход автономизации народов Среднего Поволжья тем, что из всех национальных организаций региона карт-бланш получал Мусульманский Социалистический комитет, так как там в основе был ислам плюс Советская власть. А вместе с ним поддержку получили молодые федералисты-татаристы и исламисты, которые раньше были в тени более зрелых по возрасту либерально-настроенных вождей, которые во многом стояли на принципах унитаризма. Думаем, это стало одной из важных причин того, что 29 ноября 1917 года был выдвинут федералистский проект Волжско-Уральского штата, а впоследствии в марте 1918 года именно из-за этого был поддержан чисто татаро-башкирский проект в ущерб интересам других народов региона.
Реализацией национальной политики нового Советского государства занимался Народный комиссариат по национальным делам (далее Наркомнац) под руководством И.В. Сталина, который считался в национальном вопросе последователем линии В.И. Ленина и его личным выдвиженцем. За годы работы на этом поприще он был сторонником создания наиболее крупных независимых государственных объединений в составе России с учетом их национальной специфики, хотя их образование он рассматривал как решение чисто временных задач, то есть как переходную форму от империи к федерализму, а затем и к унитаризму. В конце 1917 года, как, впрочем, и впоследствии, он мало занимался своей непосредственной задачей, постоянно участвуя в обсуждении и принятии важных решений государственного строительства в Совнаркоме, ВЦИКе и ЦК РСДРП(б). Практической работой в Наркомнаце занимался его заместитель, польский большевик С.С. Пестковский, на которого легло обеспечение организационного руководства в комиссариате. Впоследствии Пестковский писал, что разделял взгляды работавших в Наркомнаце левых коммунистов. Они считали, что территориальное деление следует проводить по экономическому, а не по национальному признаку, как того хотел Сталин. Он также вспоминал, что Сталин осуществлял личный контроль за политикой в отношении восточных народностей, передоверив ему, Пестковскому, работу среди национальностей западной части страны: поляков, латышей и т.д. В 1917 году при Наркомнаце было создано только два национальных комиссариата – польский и литовский. Почему именно они? Думаем, что эти народы лежали в основном спектре внешнеполитических вопросов в ходе переговорного процесса с Германией на рубеже 1917-1918 годов. Причем уже в январе 1918 года появился и белорусский комиссариат. Это наглядно показывает интерес советской национальной политики к самоопределению этих народов, который поможет наиболее благоприятным образом для мировой пролетарской революции разрешить переговорный процесс. Кстати, уже после января 1918 года при Наркомнаце национальные комиссариаты более не создавались, а открывались только отделы, что по статусу, возможностям и самостоятельности значительно уступало комиссариатам. Отметим, что Чувашский отдел при Наркомнаце, образованный 26 апреля 1918 года, вплоть до 1921 года отчаянно и упрямо боролся за преобразование его до статуса национального комиссариата. В январе 1918 года при Наркомнаце, кроме белорусского, были созданы и другие комиссариаты тех наций, которые вызывали сильное беспокойство партии большевиков: армянский, еврейский, а также комиссариат по делам мусульман внутренней России. Последний был создан не по национальному, а по религиозному принципу, и, как мы говорили выше, был создан не по критериям социально-экономического и политического развития этих народов, а с двумя конкретными целями. Во-первых, противостоять плану создания Волжско-Уральского штата, подготовка провозглашения которого шла полным ходом. Во-вторых, учитывать практические интересы мировой пролетарской революции на мусульманском Востоке, в котором поволжский регион занимал особое значение. В завершение рассмотрения факторов, которые влияли на чувашское национальное движение в конце 1917 года в условиях новой Советской власти, обратим внимание на взаимоотношения с региональной, т.е. губернской, властью.
В то время, когда национальные лидеры и деятели региона строили планы Волжско-Уральского штата, а Ленин и Сталин вынашивали в отношении Поволжья собственные глобальные замыслы, региональное руководство губернских совдепов приступило к реализации самостоятельного проекта создания советской областной автономии в виде Волжско-Уральской советской республики. Преуспели в этом отношении большевистские лидеры, в первую очередь Казанской губернии. В исторической литературе, особенно Татарстана, бытует мнение, что этот проект возник как реакция на действия Мусульманского Военного Шуро в январе-феврале 1918 года. Это не так – создание советской областной автономии изначально входило в планы большевиков и левых эсеров еще до октября 1917 года. Напомним, что такой тип автономизации был изначально в программах этих партий задолго до революции, а после победы революции по всей стране готовились подобные советские областные автономии – они только ждали одобрения этого процесса на 3-м Всероссийском съезде Советов в январе 1918 года. И 12 января 1918 года была утверждена «Декларация прав трудящихся и эксплуатируемого народа», где было указано, что «Советская Российская Республика учреждается на основе свободного союза свободных наций как федерация советских национальных республик… Стремясь создать действительно свободный и добровольный, а, следовательно, тем более полный и прочный, союз трудящихся классов всех наций России, 3-й Съезд Советов ограничивается установлением коренных начал федерации Советских Республик России, предоставляя рабочим и крестьянам каждой нации принять самостоятельно решение на своем собственном полномочном советском съезде: желают ли они и на каких основаниях участвовать в федеральном Правительстве и в остальных федеральных советских учреждениях». На основе этого решения стали возникать такие областные автономии, как Московская, Уральская, Западная, Северная, Западно-Сибирская, Восточно-Сибирская, Дальневосточный край, Центросибирь, и др. Был создан ряд областных объединений Советов, носивших характер трудовых коммун: Карельская трудовая коммуна, Трудовая коммуна немцев Поволжья и другие.
Наглядный пример образования советской областной автономии тех времен – пример Московской области. В декабре 1917 года состоялся 1-й областной съезд Советов в г. Москве, который объединил 14 губерний страны: Московскую, Владимирскую, Воронежскую, Калужскую, Костромскую, Курскую, Нижегородскую, Орловскую, Рязанскую, Смоленскую, Тамбовскую, Тверскую, Тульскую и Ярославскую. На нем был избран руководящий орган – Облисполком с центром в г. Москва. После 3-го Всероссийского съезда Советов началось укрепление связей между данными губерниями. На 4-м областном съезде Советов, который прошел в марте 1918 г. в Москве, был сформирован Московский областной Совнарком (МОСНК) под председательством знаменитого историка-марксиста М.Н. Покровского. В огромной по территории области, независимо от Совнаркома в Петрограде, были свои народные комиссары финансов, труда, земледелия, просвещения, продовольствия, народного хозяйства, местного хозяйства, транспорта, связи, контроля и учета, призрения, здравоохранения, иностранных дел и военный комиссар. Данный субъект Советской России появился наперекор мнению В.И. Ленина под влиянием так называемых левых коммунистов и левых эсеров, которые значительно преобладали в руководстве области. Многими современниками создание этой области трактовалось как возрождение Московии, которое грозило в корне изменить путь социалистической революции. Кстати, перевод Совнаркома РСФСР из Петрограда в Москву некоторые современные авторы в первую очередь связывают не с военной необходимостью, а с желанием В.И. Ленина взять под свой контроль этот регион и не допустить распада страны: а вдруг трудящиеся области тоже выскажутся за самоопределение, вплоть до отделения. После переезда Совнаркома РСФСР в апреле 1918 года была создана специальная комиссия, которая приняла решение об упразднении МОСНК, которая была распущена в июне, а окончательно область перестала существовать в декабре 1918 года. Именно по московскому пути в декабре 1917 года шло руководство Казанского губернского совдепа, когда желало сделать Казань центром объединения 11 губерний – Нижегородской, Казанской, Симбирской, Самарской, Саратовской, Астраханской, Оренбургской, Уфимской, Пермской, Вятской и Пензенской. Так, 4 января 1918 года в губернские советы, а также во все национальные организации региона были посланы соответствующие телеграммы, извещающие, что 1 февраля 1918 года откроется Учредительное собрание народностей Волжско-Камского бассейна, на который приглашаются представители от этих губерний, «а также по одному представителю всякой национальной организации каждой народности указанных губерний». Ранее мы говорили о предварительном совещании 11 декабря 1917 года руководства Казанского губсовдепа с представителем чувашей (Краснов) и татар (Султан-Галиев), где впервые было налажено перспективное сотрудничество большевистских лидеров с лидерами чувашского национального движения. Сейчас хотелось бы подчеркнуть, что на той встрече казанские большевики настаивали на проведении встречи в форме областного съезда Советов Поволжья и Приуралья, а Краснов и Султан-Галиев – в форме Учредительного собрания народов Поволжья и Приуралья. Председатель губсовдепа Шейкман согласился с последним названием, но подчеркнул, что собран он будет на советской и классовой основе. Это наглядный пример того, как националы влияли на региональную советскую политику, которая стала жертвой последующих событий – после разгона Всероссийского Учредительного собрания 6 января 1918 года большевики не могли допустить созыва каких-либо «учредительных собраний» и съезд прошел в феврале под наименованием Областной съезд Советов Поволжья и Приуралья. Однако чувашские делегаты на Всероссийском чувашском военном съезде в течение всего января продолжали настаивать на созыве Областного и Чувашского учредительных собраний.
Основным идеологом Поволжской областной советской автономии стал казанский большевик Карл Янович Грасис (1894-1937), человек для чувашского национального движения интересный и примечательный. Он латыш по происхождению, и еще в эпоху царизма за меньшевистскую пропаганду был сослан в 1916 году в Чебоксары. Здесь в 1917 году создал и возглавил Чебоксарский Совет рабочих и солдатских депутатов, организовал газету «Чебоксарская правда», стал активным большевиком и летом 1917 года вошел в противостояние с учреждениями Временного правительства, чем прославился на всю страну. В июле 1917 года арестован и отправлен в тюрьму в г. Казань. После освобождения в сентябре того же года возглавил Казанский комитет партии большевиков, в должности председателя Революционного комитета организовывал вооруженный переворот в Казани. Впоследствии стал ведущим специалистом в губернии среди большевиков по национальному вопросу, писал статьи и брошюры по этому вопросу, стал организатором идеи Волжско-Уральской советской республики в феврале 1918 года, во многом благодаря ему тогда же появилась Казанская советская республика, чем он сорвал реализацию проекта чисто-мусульманского штата Идель-Урал (Забулачной республики), а потом стал вдохновителем и исполнителем срыва ленинско-сталинского проекта Татаро-Башкирской советской республики весной 1918 года. В конечном счете можно сказать, что он потерпел поражение, так как осенью 1918 года был направлен партией для работы в Астрахань, но все эти горячие дискуссии на различных уровнях так или иначе диалектически влияли на дальнейший характер национальной политики как в регионе, так и в стране. В идейном плане его называли люксембургианцем (от имени немецкой коммунистки Розы Люксембург), то есть сторонником областного типа автономизации, которое больше напоминало не федерализацию, а конфедерацию, описанную на примере Московской области.
Взгляды Карла Грасиса по национальному вопросу оказали значительное влияние на особенности формирования национальной политики в Поволжском регионе, а потом и во всей России и СССР. Причем самыми первыми его союзниками в этом деле стали просоветски настроенные чувашские деятели, такие как Александр Краснов, Дмитрий Петров-Юман, а потом и Даниил Эльмень. Были у него сторонники и среди татар, но они в то время не оказали существенное влияние на соратников. Почему именно чуваши стали «учениками Грасиса», как их назвали в ходе работы Областного съезда Советов народов Поволжья и Приуралья 21-22 февраля 1918 года? Мы не сможем понять суть чувашского советского проекта национального движения 1918 года без выяснения позиции Грасиса. Постараемся вкратце ее обозначить. Особенно это важно потому, что в исторической литературе это еще совершенно не делалось.
Опираясь на статьи, написанные самим Грасисом в январе 1918 года, сделаем следующие выводы. Как последовательный марксист Грасис четко разделял национальные движения на буржуазные и пролетарские. Первый тип движения формируют «конторы фабрикантов и заводчиков для удовлетворения своих аппетитов» – это декларативные, «звонкие» и направленные на политическую власть призывы разжигают войны между народами. Второй тип возникает в ходе процесса разрушения и отрицания этническим пролетариатом буржуазного национализма, направляя свои устремления не на политическую власть, а на культурную сферу общественной жизни – «подлинно национальные интересы – это интересы духа, интересы духовного, культурного развития и прогресса», которые в условиях буржуазного строя «вынуждались к вырождению и денационализации». Сами пролетарские нации формируются «поднятием общего культурного уровня. А это достижимо, как метко выразился на мусульманском съезде один делегат, превращением казарм в школы». Для того, чтобы истинные нации смогли свободно развиваться, им нужно кооперироваться между собой для слома буржуазной системы в целом: «Социалистическое общество будет иметь несравненно более высокую духовную культуру, чем капиталистическое, и как в таковом в нем расцветет, разовьется эта духовная сущность; и оно будет красочной мозаикой, в которой каждый камушек будет блистать своим особым цветом». Однако важно отметить, что если социалистические объединенные нации будут заявлять о своем обособлении от остальных, то тем самым могут вновь вернуться к агрессивному и буржуазному пути. Только слияние пролетарских национализмов отдельных наций в интернационалисткий союз, где политическая власть передается общим классовым организациям, сможет удовлетворить культурные потребности каждой нации. Обратим внимание, как это созвучно тем целям и задачам, которые выражало чувашское национальное движение летом 1917 года с идеями унитаризма России и автономистско-культурного пути развития.
Касательно конкретного периода истории в январе 1918 года и конкретного Поволжского региона в отношении национальных движений Карл Грасис писал вполне определенно в статье «Вопросы, требующие немедленного ответа». Здесь он одновременно выступает как против всех политизированных национальных движений региона, так и против политики Совнаркома РСФСР с их идеей федерализма и демократического централизма. Разберем поочередно его соображения.
а) в России в октябре 1917 года произошла социалистическая революция, когда власть буржуазии и его прислужников была свергнута. Теперь отпадает необходимость пролетарским нациям «отрицать и разрушать» буржуазную систему, уже сейчас необходимо развивать интернационалистическое устройство, и всякие национальные движения являются сомнительными. В частности, в статье он задает вопрос: «Когда я прочел рождественский номер «Известий Всероссийского Мусульманского Военного Шуро» № 7 (от 24 декабря 1917 года – С.Щ.), передовую их статью, то получил впечатление, что вот-вот, не сегодня, так завтра, Шуро, овладев 50-м морт. артил. дивизионом и 6 бат. 5 финляндской бригады, будет «национально двигаться» куда-то и против кого-то. Да, Шуро скопляет, собирает свои силы. И мы имеем полное право спросить: для чего? Все, что нужно мусульманам для культурного развития, они могут получить, сделать без единого выстрела из пистолета, а куда еще из мортирных орудий. Если это Шуро не знает, то самые точные сведения может получить в любом Совете рабочих, солдатских и крестьянских депутатов». Потом сам же характеризует это действие как «рождественский плевок Шуро в лицо советской власти» и предполагает, что это происходит в поддержку контрреволюции во всей России и сравнивает Военное Шуро с антисоветскими действиями Украинской Рады, Сибири, оренбургских казаков и Каледина на Дону. Настаивал, что теперь народы уже могут строить национальную жизнь без каких-либо национальных движений, как хотят, и в этом найдут от Советской власти только поддержку и содействие: «В данный момент, когда высшая власть в руках крестьян и рабочих, которые, согласно своему социалистическому миросозерцанию, не намерены ничем ограничивать национальности, населяющие Россию, вопросы самоопределения отдельных народов уже разрешены принципиально в положительном смысле».
б) вместе с этим Грасис в статье настаивал, что Октябрьская революция освободила регионы России от обязательств федерализации и централизации. «Третий Рим – Русская Империя – разрушен, и на его развалинах будут расцветать новые, суверенные государства, и между ними будут существовать договорные, а не федеративно-государственные отношения – такова ближайшая действительность. Чем больше самостоятельности будут иметь отдельные области, тем больше энергии они проявят, а это и нужно для создания новых условий существования. Принцип централистический, кто бы его ни проводил в жизнь, убивает самодеятельность и творчество в корне, и поэтому никому никакой пользы не принесет». Что это значило в практическом смысле, мы описали выше в отношении Московской области, здесь Грасис подводил к тому, что необходимо образовать советскую Поволжскую область, находящуюся в конфедеративных отношениях с руководством страны. Как Грасис будет вести теоретические диспуты с Лениным и Сталиным, мы изложим в следующих главах.
Подобные взгляды Карла Грасиса очень не нравились подавляющему большинству деятелей мусульманского, тюркистского и татарского национального движений, так как отрицали все эти направления. Не зря Грасис и сейчас в татарской исторической литературе отрицательный деятель и политический аутсайдер. Эти взгляды резали слух и чувашской интеллигенции, но если вникнуть в суть вопроса, то такие установки в значительной мере отвечали интересам чувашского народа, особенно они устраивали тех, кто был не против советской власти. С ним чувашское движение получило крепкого марксиста и союзника, который на языке социал-демократической мысли смог выразить глубинные чаяния народа. Выше мы говорили, что Краснов стал для чувашского движения мостиком для восприятия Советской власти, так же Грасис стал мостиком от Советской власти к чувашскому национальному движению. Даже ярые антисоветчики Алюнов и Васильев впоследствии будут толерантно относится к нему, когда будут принимать участие в Общечувашском рабоче-крестьянском чувашском съезде в июне 1918 года. Сходство интересов может в некоторой степени примирить самых стойких политических оппонентов. Однако не будем захваливать Грасиса, он же задал в чувашском движении те ограничивающие идеологические рамки, которые затем путами легли на многие национальные начинания, грозя жупелом буржуазного национализма.
Были ли у Грасиса личные связи с деятелями чувашского национального движения в 1917, например, когда он работал в Чебоксарском уездном совете? Сложно сказать, это надо еще изучать. Но сейчас точно можно сказать, что наиболее созвучным Грасису стал видный чувашский лидер начала 1918 года Д.П. Петров-Юман, который тогда выдвинул теорию о пролетарском характере чувашской нации. На Областном съезде Советов он поддержал его проект областной автономизации, это происходило в условиях, когда практически все татарские и отдельные чувашские делегаты покинули в знак протеста зал заседания. По совету Грасиса Петров-Юман организовал насильственное закрытие общечувашской газеты «Хыпар», а когда в мае 1918 года проекты Грасиса потерпели поражение, Петров-Юман перестал сотрудничать с Советской властью. Какие у них были личные отношения, сказать трудно, но известно, что они оба в одно и то же время в 1912-1913 годах слушали лекции в Московском городском народном университете им. А.Л. Шанявского и могли иметь личное знакомство.
Оценивая национальное движение чувашей 1917 года, нужно отметить его высокую степень демократичности, толерантность и уважение к другим народам, четкое и глубинное осознание тех мероприятий, которые необходимы для проведения как в ближайшее время, так и в далекой перспективе.
Резолюция Национального собрания мусульман внутренней России и Сибири «О внутреннем устройстве Урало-Волжского штата и отношении его к другим штатам Российской Федеративной Республики»
29 ноября 1917 года
1. Принимая во внимание, что большинство членов тюрко-татарской нации населяет территории между Южным Уралом и средним течением Волги и имея в виду национальные и экономические интересы как тюрко-татар, так и других народов, населяющих эту территорию, Национальное собрание мусульман внутренней России и Сибири признало необходимым образование штата.
2. В состав этой автономной области, называемой Урало-Волжским штатом, должны войти: вся Казанская губерния, вся Уфимская губерния, западная часть Оренбургской губернии, населенная тюрко-татарами и прилегающая к Уфимской и Самарской губерниям, южная часть Пермской губернии, населенная тюрко-татарами, часть Вятской губернии, прилегающая к Уфимской и Казанской губерниям, населенным тюрко-татарами и черемисами, часть Самарской губернии, населенная мусульманами тюрко-татарами и прилегающая к Казанской и Уфимской губерниям.
3. Урало-Волжский штат, представляя по форме своего правления демократическую республику, вместе с другими штатами составит Российскую федеративную Республику.
4. Избранный на основе всеобщего, прямого, равного, тайного и пропорционального избирательного права, парламент Урало-Волжского штата должен быть (единственным) высшим законодательным органом во всех вопросах, касающихся штата и его внутренней жизни, за исключением тех вопросов, которые нижеследующими 5-м и 7-м пунктами изъяты из ведения.
5. Почтовое и телеграфное дело, железные и водные пути сообщения, установление монетной системы, системы мер и весов, гражданское, уголовное, торговое и вексельное право, установление общих для всех штатов налогов на общегосударственные нужды, заключение государственных займов, таможенная политика, международные сношения и другие, общие для всех штатов – подобные вопросы должны быть представлены ведению союзного парламента Российской Федеративной Республики, избранного из всех штатов пропорционально количеству их населения на основе всеобщего, прямого, равного и тайного избирательного права.
Во всех этих вопросах общефедеративные законы должны считаться выше законов штата.
6. В Урало-Волжском штате должно осуществляться полное равенство наций, языков и религий.
7. Парламент в Урало-Волжском штате не должен вмешиваться совершенно в национальные дела народов штата, предоставляя последние исключительно ведению всероссийских национальных органов нации.
Известия Всероссийского мусульманского Военного Шуро. №12. 28 января 1918. Л.5.
НА ЧГИГН. 2 отд. Ед. хр. 117. Л.131-132.
Доклад Г. Шарафа о Средне-Волжском и Южно-Уральском штате в комиссии территориальной автономии с участием чувашских и мусульманских представителей
18 декабря 1917 года
Разъяснение, данное Галимджан-эфенде Шарафом в своем докладе о сегодняшнем географическом положении народов, живущих на территории будущего штата, слушателей удовлетворило. Об этом докладе в дальнейшем будет написано много. В этом же номере мы предлагаем читателю сырой материал, представленный Галимджан-эфенде. Думаем, что уже по этому материалу вы придете к какому-то выводу.
Хотя вопрос о внутреннем устройстве будущего штата всесторонне не разработан, но общая его схема, представленная в докладе, произвела на слушателей большое впечатление. Галимжан-эфенди предлагает два проекта по определению границ будущего штата:
1-й. Количество населения в штате больше по сравнению со следующим проектом, и соотношение национальностей в штате примерно равное.
Докладчик защищает этот, считающийся первым, проект и, исходя из него, разъясняет внутреннее устройство штата.
2-й. И здесь в основу штата кладется областной принцип, но предусматривается включить гораздо меньше великорусов по сравнению с тюрко-татарским населением.
В последующих номерах газеты будут специальные статьи об этих двух проектах, поэтому на этот раз излагается только первый проект.
В штат войдут: целиком вся Казанская губерния, от Симбирской полностью Буинский уезд, угла Симбирского и Курмышского уездов, из Самарской целиком Бугульминский уезд, некоторые местности Самарского, Ставропольского и Бугуруслановского уездов, восточная часть Оренбургской губернии, где она соприкасается с уфимской губернией, Оренбургская область, часть Верхнеуральского, Троицкого, Челябинского уездов, из Пермской – южные части Красноуфимского, Сарапульского, Елабужского, Калмышского, Уржумского и Яранского уездов.
Дела штата
Железная дорога, почта, телеграф, телефон, водные пути – вообще хозяйственные дела – земля, леса, недра, администрация, милиция, военное дело, суд и вопросы, касающиеся упорядочения рабочего вопроса и промышленности, выпуск дензнаков, разработка гражданского и уголовного законодательства и его осуществление, здравоохранение и другие, подобные тому, дела, входящие в круг обязанностей центрального правительства, будут в руках местного парламента штата.
Организация штата.
В штате будет два типа учреждений:
1. Общие учреждения, не относящиеся к отдельной нации, как-то: земство, городские управы.
Если количество какой-либо национальности, приобщенной к этим учреждениям, достигнет определенной доли (например, 25 процентов), то язык этой национальности признается полноправным. Знание этого языка должностными лицами, привлекаемыми для работы в указанных учреждениях, обязательно. В отношении этих общих учреждений не обязательно, чтобы какой-либо язык в штате являлся официально господствующим языком. Дело решается в зависимости от достижения той или иной национальностью определенного процента данной местности.
Например, в Ядринском уезде чуваши составляют больше 90%. Значит, официальный язык общих учреждений этого уезда будет чувашский.
Если возьмем Буинский уезд Симбирской губернии,* то здесь татары и чуваши составляют по 40%, остальные национальности – около 20%. Значит, в Буинском уезде официальными языками будут татарский и чувашский. В большинстве остальных уездов официальными языками будут татарский и русский языки.
Чтобы должностные лица знали языки национальностей, живущих в штате, в средних школах является обязательным преподавание тех языков, которые считаются официальными языками в данном районе.
При выдаче диплома университетом и другими высшими учебными заведениями должно быть обязательным для выпускника знание минимум двух языков, преобладающих в штате. На этой основе будет облегчено в штате решение вопроса о языках.
2. Второй вид учреждений в штате – национальные учреждения.
Каждая национальность, чтобы создать удобства для себя, может разделить территорию штата на национальные губернии, будут созданы губернские национальные учреждения, и национальные, культурные дела каждой национальности должны быть в руках этих учреждений. Общие учреждения штата не должны вмешиваться в дела национальных учреждений. Деньги, собранные на нужды просвещения, расходуются каждой национальностью по собственному усмотрению. Размеры налогов, взимаемых на просветительские мероприятия, будут определяться собственными культурно-национальными органами каждой нации с условием, что они будут соответствовать нормам, установленным центральным парламентом штата. Сбор этих налогов, исполнение распоряжений культурно-национальных органов каждой нации обязательны для назначенных парламентом штата общих учреждений. Таким путем каждая нация освобождается от обязанности сбора налогов для своей культурно-национальной деятельности. Полное освобождение земств от культурно-национальной деятельности и, тем самым, уменьшение объема работы земств дает возможность ликвидировать уездные земства и оставить лишь волостные и губернские земства.
Штат будет принадлежать не одной национальности, а вообще всем нациям, живущим в штате. Не будет официально господствующей национальности, все национальности будут равноправны. Штат строится не на национальной, а на интернациональной основе. Потому что, если в штате будет предусматриваться верховенство какой-либо нации, тут же откроется поле для взаимной борьбы между национальностями штата. Вместо культурного подъема силы национальностей будут растрачены на борьбу с ними. Межнациональные трения и конфликты в России, Австрии, Турции являются живым тому подтверждением».
Национально-государственное устройство Башкортостана (1917-1925): Документы и материалы. Т.1. Уфа, 2002.С. 273-274
* Пример Буинского уезда, по-видимому, не случаен, так как это родина самого докладчика Г. Шарафа
Обращение Совета народных комиссаров «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока»
<p style='text-align:right'>20 ноября 1917 г.</i>
Товарищи! Братья!
Великие события происходят в России. Близится конец кровавой войне, начатой из-за дележа чужих стран. Падает господство хищников, поработивших народы мира. Под ударами русской революции трещит старое здание кабалы и рабства. Мир произвола и угнетения доживает последние дни. Рождается новый мир, мир трудящихся и освобождающихся. Во главе этой революции стоит Рабочее и Крестьянское правительство России: Совет Народных Комиссаров.
Вся Россия усеяна революционными Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Власть в стране в руках народа. Трудовой народ России горит одним желанием – добиться честного мира и помочь угнетенным народам мира завоевать себе свободу.
В этом святом деле Россия не одинока. Великий клич освобождения, данный русской революцией, подхватывается всеми трудящимися Запада и Востока. Истомленные войной народы Европы уже протягивают нам руку, творя мир. Рабочие и солдаты Запада уже собираются под знамя социализма, штурмуя твердыни империализма. А далекая Индия, та самая, которую веками угнетали «просвещенные» хищники Европы, подняла уже знамя восстания, организуя свои Советы депутатов, сбрасывая с плеч ненавистное рабство, призывая народы Востока к борьбе и освобождению.
Рушится царство капиталистического грабежа и насилия. Горит почва под ногами хищников империализма.
Перед лицом этих великих событий мы обращаемся к вам, трудящиеся и обездоленные мусульмане России и Востока.
Мусульмане России, татары Поволжья и Крыма, киргизы и сарты Сибири и Туркестана, турки и татары Закавказья, чеченцы и горцы Кавказа, все те, мечети и молельни которых разрушались, верования и обычаи которых попирались царями и угнетателями России!
Отныне ваши верования и обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными. Устраивайте свою национальную жизнь свободно и беспрепятственно. Вы имеете право на это. Знайте, что ваши права, как и права всех народов России, охраняются всей мощью революции и ее органов – Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
Поддерживайте же эту революцию и ее полномочное Правительство!
Мусульмане Востока, персы и турки, арабы и индусы, все те, головами и имуществом которых, свободой и родиной которых сотни лет торговали алчные хищники Европы, все те, страны, которые хотят поделить начавшие войну грабители!
Мы заявляем, что тайные договоры свергнутого царя о захвате Константинополя, подтвержденные свергнутым Керенским, ныне порваны и уничтожены. Республика Российская и ее Правительство, Совет Народных Комиссаров, против захвата чужих земель:: Константинополь должен остаться в руках мусульман.
Мы заявляем, что договор о разделе Персии порван и уничтожен. Как только прекратятся военные действия, войска будут выведены из Персии и персам будет обеспечено право свободного определения своей судьбы.
Мы заявляем, что договор о разделе Турции и отнятии у нее Армении порван и уничтожен. Как только прекратятся военные действия, армянам будет обеспечено право свободно определить свою политическую судьбу.
Не от России и ее революционного Правительства ждет вас порабощение, а от хищников европейского империализма, от тех, которые превратили вашу родину в расхищенную и обираемую свою «колонию».
Свергайте же этих хищников и поработителей ваших стран. Теперь, когда война и разруха растаптывают устои старого мира, когда весь мир пылает негодованием против империалистов-захватчиков, когда всякая искра возмущения превращается в мощное пламя революции, когда даже индийские мусульмане, загнанные и замученные чужеземным игом, подымают восстание против своих поработителей, — теперь молчать нельзя. Не теряйте же времени и сбрасывайте с плеч вековых захватчиков ваших земель! Не отдавайте им больше на разграбление ваших родных пепелищ! Вы сами должны быть хозяевами вашей страны! Вы сами должны устроить свою жизнь по образу своему и подобию! Вы имеете на это право, ибо ваша судьба в собственных руках.
Твердо и решительно идем мы к честному, демократическому миру.
На наших знаменах несем мы освобождение угнетенным народам мира.
Мусульмане России!
Мусульмане Востока!
На этом пути обновления мира мы ждем от вас сочувствия и поддержки.
Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин)
Народный комиссар по национальным делам И. Джугашвили (Сталин)
Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского Правительства № 6, 19 декабря 1917 г.
-3.7 °C
