На пути поиска национальной идентичности у меня был период увлечения народной песней (в том числе и авторской песней, близкой по духу народному мелосу). Песня меня интересовала как духовное явление. К двухтысячным годам у меня складывалось системное знание о чувашской душе и – из сумеречного тумана интуиций и иллюзий вырисовывалась картина чувашской судьбы… Мне открывалась тайна подлинного звучания народной души… (Подтверждение своей «теории» я находил в сакрализованном исполнении песен Иосифа Дмитриева.
Сурӑх: Ку эрнере лӑпкӑ ритмпа ӗҫлеме сӗнеҫҫӗ. Ҫӗнӗ ӗҫсене пуҫӑниччен киввисене вӗҫлӗр. Ӗҫтешсемпе тата конкурентсемпе ӑнланманлӑх сиксе тухма пултарать, анчах сирӗн чатӑмлӑхӑра пула ку лару-тӑру хирӗҫӗве ҫаврӑнмӗ.